1.
Свердловск не имел официального статуса закрытого города, но долго им оставался фактически. Изолированная культурная система требовала от жителей энергичных действий, чтобы не умереть от бытийного холода и тоски — и позволяла чуть большую степень свободы, чем в открытых центральных городах. В сфере новой музыки на Урале самым заметным явлением долго оставался Свердловский рок-клуб. В поздние советские годы на фоне «Чайфа», «Агаты Кристи» и «Наутилуса» академические заведения выглядели куда скромнее, но нельзя преуменьшать их вклад в воспитание коллективного слуха горожан. Театр оперы и балета имени Луначарского периодически исполнял новые оперы, в числе которых «Пророк» Владимира Кобекина, принесший автору и постановщикам Государственную премию. (В балете, напротив, радикальным жестом оказалось восстановление старинных артефактов — например, утраченного финального акта «Баядерки» со вновь написанной музыкой Владимира Бочарова.) Свердловская музкомедия регулярно ставила новые сочинение и продолжает эту традицию, нередко заказывая музыку. В Свердловской филармонии с 1990 года проходил фестиваль «Дни новой музыки». В апреле 1994-го героем фестиваля стал Авет Тертерян, в конце того же года филармония готовила его авторский цикл, Тертерян прибыл на репетиции и здесь скончался. Фестиваль состоялся, а именем композитора теперь назван скромного вида сквер на улице его партийного соотечественника Шаумяна.
Скромный вид долгое время имела и современная академическая музыка Свердловска, снова ставшего Екатеринбургом. Проблема заключалась не в отсутствии авторов — здесь по сей день работают Владимир Кобекин, Ольга Викторова, Александр Пантыкин, Андрей Бызов, Валентин Барыкин, мастера высокого ранга, — но в отсутствии инфраструктуры и нарушенной коммуникации между профильными учебными заведениями, институциями, исполнителями и слушателями. Инерция культурной изоляции сохранялась еще долго. Для новой музыки, которая по-настоящему живет, когда расцветают сто цветов, в городе не хватало частной инициативы и мобильности.
Единственным воином в этом поле долгое время оставалась Свердловская филармония, располагающая одним из лучших в стране симфонических оркестров и хоть редко, но включающая в абонементные концерты сочинения последнего полувека. В 2011 году здесь впервые прошел фестиваль «Евразия», музыкальная биеннале, в правилах которой был заказ двух сочинений — одному европейскому композитору (сюда относились и российские авторы) и одному азиатскому. Фестиваль вызвал к жизни десяток новых пьес, от «Путешествия Лисы на Северо-Запад» Десятникова до UR Феделе. Здесь прошло несколько российских премьер, от «Плота „Медузы“» Хенце до Концерта для диджея с оркестром Габриэля Прокофьева, который в Екатеринбурге был впервые записан. Без толики новой музыки не обходится Симфонический форум России, тоже проходящий раз в два года. Из последних подарков — привезенные из Омска «Вариации и аплодисменты» Алексея Сысоева.
Сравнительно новой музыке отдан хотя бы один из сотни концертов фестиваля «Безумные дни», франшизы французского продюсера Рене Мартена: Свердловская филармония стала первой и пока единственной в России, кто включился в этот марафон. Простонародно-идеальный формат фестиваля — лето, изобильная афиша, все билеты по 300 рублей — высветил главные проблемы, связанные с понятием «новая музыка» даже в цивилизованных российских городах: размытые понятия о новизне, современности и «современности» в академической музыке; малая осведомленность широкой публики на фоне очередного консервативного поворота в государственной культурной политике; нерегулярное исполнение новой музыки и несистемный публичный разговор о ней. Когда в афишу 2023 года среди множества Дворжаков, Чайковских и юбилейных Раманиновых попал не такой уж новый и не самый радикальный Сальваторе Шаррино (монографическую программу привез ансамбль «Студия новой музыки»), цивилизованности простыл след: случайная публика изумляла возрастным разрывом — собрались буквально старые и малые, они реагировали с детской непосредственностью, стоял мобильный перезвон, и робкий конферанс лишь усиливал энтропию. Речь, повторю, не о частном концерте в конкретном городе, но о системных проблемах.
2.
В 2010-е инициативу подхватили заведения, для которых академическая музыка не была основным делом.Уральская индустриальная биеннале современного искусства в 2012 году показала в действующем цехе завода «Уралтрансмаш» спектакль H2O — сочинение только что переехавшего в город хореографа Славы Самодурова, вверенной ему труппы Урал Балета и диджея Виталия Жеребцова: еще не событие новой музыки, но прецедент культурной трансгрессии. Одним из главных пунктов биеннале в 2017-м была оратория «Огни Урала». Либретто 85-летней давности обнаружили в архивах и переработали для сайт-специфика в ДК Верх-Исетского завода, а новую музыку написали Дмитрий Ремезов, живущий в Германии выпускник Уральской консерватории, и швейцарец Карло Чичери. В 2021-м на биеннале исполняли «Союз рабочих» Луи Андриссена: пьесу для любого состава «громко звучащих инструментов» тьюторы полтора месяца репетировали с музыкантами самого разного уровня и бэкграунда.
Ремезов и его однокашница Дарья Звездина стояли у истоков ансамбля InterText, который с первых концертов в 2012-м был нацелен на исполнение партитур, написанных только что — или звучащих, как написанные только что, несмотря на год создания. «Огни Урала» и «Союз рабочих» прошли при их участии. На новую мощность ансамбль вышел, став резидентом Ельцин Центра: первые фестивали в 2016-м, затем цикл «Новая музыка в зале Свободы», придуманный Анной Светлаковой и теперь ведомый пианисткой Алиной Ежаковой. Зал Свободы — часть Музея Ельцина, холл с панорамным видом на центр города. Музыканты располагаются под картиной Эрика Булатова, где слово «свобода» не то прибывает с голубых небес, не то улетает от нас. Странная по нынешним временам аллегория обретает смысл как раз на концертах InterText’а: ансамбль по-настоящему свободен в выборе программ и работает без снобизма и пафоса, хотя афиша всегда полна мировыми премьерами (претенциозная калька с английского world premiere никак не получит корректной замены) и первыми исполнениями в России, но даже третьи и восьмые исполнения — важны. В цикле постоянно играют гости, среди которых и съевший собаку МАСМ, и солисты-экспериментаторы, например, Антон Изгагин и Дмитрий Шубин. InterText тоже не запирается в Уральских горах. Недавнее выступление в подмосковном Переделкино с Death Speaks Дэвида Лэнга оказалось аттестатом на звание одного из лучших российских ансамблей новой музыки. Он пускает побеги. Алина Ежакова сотоварищи создали импровизационный коллектив «царапина», работающий вне академических полей и тоже не оставшийся без внимания маститых коллег.
Одновременно Ельцин Центр запустил два цикла, которые придумывают автор этого текста и пианист Герман Мархасин, он же основной исполнитель. В кинозале с 2019 года идут концерты «Прекрасная музыка», в Атриуме — общедоступная «Легкая музыка». В первом случае программы устроены более витиевато и комментируются краткими титрами вместо конферанса. В Атриуме, где вход свободен и публика перетекает анархически, программы менее дробные и более краткие. Суть одна: сочинения романтического толка, иногда очень популярные, монтируются встык с музыкой последних ста лет по принципу неочевидного сродства. Годы сочинения и жизни композиторов не указываются: вся музыка есть музыка вне принадлежности эпохе, бывают странные сближенья, а указание года еще до исполнения может внушить аудитории напрасные надежды и страхи. Одна из задач — избежать хронологической и, как следствие, ранговой сегрегации, на которой нередко настаивают исполнители новой музыки, брезгуя сопоставлять ее с «нечистой» и как бы недостаточно радикальной старой.
3.
Оперные театры, по общей постсоветской инерции, не принято рассматривать как среду обитания новой музыки. Для Урал Оперы (краткое название бывший академический театр оперы и балета имени Луначарского взял в 2018-м, прижилось быстро) решающей стала воля директора театра Андрея Шишкина и руководителя балетной труппы Славы Самодурова. Их мог заразить пример соседней Перми — там в 2010-е буйным цветом расцвел Дягилевский фестиваль, а в репертуар, пусть ненадолго, проникали оперы Дюсапена, Курляднского, Сюмака, Эрсана (а также театральное барокко, Пёрселл и Люлли, для России тоже новые). В Екатеринбурге нет своего фестиваля искусств, подобного Дягилевскому, но театр отчасти превратил свою повседневность в такой фестиваль.
В 2014 году поставлена «Сатьяграха», первая для России опера Филипа Гласса, и спектакль выдержал уже десять сезонов. За ней пришли «Пассажирка» Вайнберга, «Греческие пассионы» Мартину, «Три сестры» Этвёша (на премьере автор вел один из двух оркестров), «Любовь издалека» Саариахо — все внове для отечественной сцены. Давняя традиция использовать в балетах музыку, не предназначенную для танца, привела в театр Раутаваару (концерт Cantus Arcticus выбрал Самодуров для одноименного балета) и Майкла Наймана (для постановки Джонатана Пола Уоткинса сделана оркестровая редакция Water Music).
В 2016-м театр впервые за долгие годы заказал новую партитуру — балет «Снежная королева» Артёма Васильева. Затем для Урал Оперы писали Юрий Красавин, Анатолий Королёв, Алексей Сысоев. В балете «Сказки Перро» разные части писали Дмитрий Мазуров, Настасья Хрущёва и Алексей Боловлёнков, ее выпускник, для которого балет стал дипломной работой. «Графит» Владимира Горлинского сочинен для совместной постановки театра и московского Дома культуры «ГЭС-2». Горлинский всегда определяет состав, форму и синтаксис новой пьесы, зная пространство, в котором она будет исполнена. Работая над первым балетом, он фактически сочинил два: ноты одни и те же, но расположение музыкантов на Проспекте «ГЭС-2» и в традиционном театральном зале Урал Оперы кардинально меняют характер и философию звучания.
Заказ новой музыки сразу был осознан театром не просто как способ привлечь внимание сообщества, но как необходимость. Практика приспособления концертных пьес «под ноги» все еще актуальна, но сама идея балетов-концертов и балетов-симфоний за сто с лишним лет амортизировалась. Когда же дело доходит до повествования, убедительно собрать крупную форму из нарезанной музыки прошлого оказывается проблематично и с художественной, и с юридической стороны. Как ни странно, заказывать проще и интереснее — и зрители Урал Оперы постепенно приняли это как должную часть репертуара.
Пример заразителен, и вот обосновавшаяся по соседству труппа «Провинциальные танцы» делает заказ Настасье Хрущёвой; театр балета «Щелкунчик» одну за другой заказывает фонограммы Валерии Финкельштейн, Василию Пешкову, Мурату Кабардокову (крошечный зал театра не позволяет исполнять музыку с оркестром); труппа «Танцтеатр» обращается к екатеринбуржцу Роману Цыпышеву. Слушать новую музыку в городских театрах и нетеатральных пространствах стало хотя бы для части екатеринбуржцев привычкой, и это очень хорошая новость.