Для меня слово «сообщество» по отношению к современной академической музыке довольно-таки мифично. Снаружи оно как будто существует, по крайней мере в виде общих проектов, академий, лабораторий, не сильно разветвленной кураторской сети, сетевой коммуникации. Но внутри — очень противоречиво и обусловлено интересами вполне себе конкретных людей. Словно принадлежность сообществу определяется не профессиональной природой, а человеческим фактором свой / не свой.
Я давно это наблюдаю, и меня всегда это смущало: когда вместо вдохновенного разговора я наталкивалась на «политику отношений». Поэтому сообщество «политики отношений» существует, и ему много лет. А вот по утопичному сообществу профессиональной и художнической идентичности я тоскую давно.
Однажды в разговоре с дорогим коллегой Володей Ранневым я упомянула цитату из Экзюпери: «Я вне призрачных противоречий в своем бессрочном изгнании, ни “за”, ни “против”, не с этими и не с теми, я над кровными узами, партиями, заговорщиками, я сражаюсь за дерево один против всего того, из чего составлено дерево, ради всего того, из чего составлено дерево, я — во имя дерева, и кто возразит мне?» На что мне Володя ответил: «Я возражу!». Во мне до сих пор продолжается этот разговор.
Отсюда — моя дистанция по отношению к сообществу как целому и к себе как его части. И это, на самом деле, такой парадоксальный процесс отчуждения: чуждости при принадлежности. Так что проблема внутренней разорванности внутри сообщества (безусловно, я обобщаю с тем, чтобы заострить и проблематизировать эту тему) вполне себе логично ложится на проблему внешней разорванности уже по отношению к слушателю, концертным и образовательным площадкам. И вместо разговора и обмена снова возникает «политика отношений».
***
За последние 10 лет моя музыка сильно изменилась, также, как изменилась я. При этом она совсем не изменилась, также, как не изменилась я. Она, скорее, стала способом разгерметизации мысли в бесконечных генерациях ее форм, наилучшим для меня доказательством того, что существует и не существует одновременно.
Я очень по-разному мыслю музыку: как художественное исследование, как звуковую режиссуру, как документацию, как способ путешествия… Я бы не хотела останавливаться. При этом мне хочется остановиться. По крайней мере через 10 лет все точно изменится и таким образом повторится.
И если честно, я бы не хотела знать, какой будет музыка через 10–15 лет. А если бы и узнала, пошла бы в другом направлении.